Проект призван увековечить память учёных и преподавателей, работавших в военные и послевоенные годы, студентов, которые летом 1941 года ушли добровольцами на фронт.

Патриотическое воспитание молодежи и сохранение памяти Великой Победы. Тысячи студентов, преподавателей, рабочих и служащих институтов добровольцами уходили на фронт. Многие из этих историй были рассказаны впервые или хранились на полках архивов.

С 2021 года Минобрнауки России проводит Всероссийскую акцию «Научный полк». За это время были опубликованы сотни материалов, посвященных тем, кто сменил белые халаты на солдатскую шинель, отложил до лучших времен микроскопы и отправился туда, где нужен Родине.

Первые поселения, в которых учёные жили и работали рядом с домом, появились ещё в 1930-е годы. Таким, например, был подмосковный Жуковский – центр авиастроения. А уже в военные и послевоенные годы такие научные городки начали строить в разных частях страны. Они создавались для решения важнейших государственных задач, в том числе для разработки ядерного оружия.

Первым наукоградом стал посёлок Саров в Мордовской АССР (Арзамас-16), где до этого размещался завод по производству снарядов для реактивных миномётов – «Катюш». В Сарове была организована научно-исследовательская база для реализации атомного проекта, а Арзамас-16 стал закрытым городом. В 1955 году в Челябинской области был создан «дублёр» Арзамаса-16 – Челябинск-70 (Снежинск), в котором разместился Всесоюзный научно-исследовательский институт экспериментальной физики. В последующие годы в СССР было создано несколько десятков наукоградов, охвативших по специализации практически все области науки.

Но официальный статус наукограда в России появился только 7 апреля 1999 года.

«В один из тех жарких июльских дней меня вызвал в Кремль Сталин…

— Товарищ Байбаков. Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам.

И чуть-чуть ужесточив голос, Сталин добавил:
— Имейте в виду: если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем…

Сталин не спеша прошелся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы снова добавил:
— Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем...»

В этих словах, как в зеркале, отразилась трагедия страны, оказавшейся в августе 1942 года в тяжелейшем кризисе, который очень чутко уловил поэт Александр Твардовский: «Этот месяц был страшен, было все на кону». Если брать только его топливный аспект, то в армии пришлось вводить лимиты на расход, а среднемесячное потребление горючего упало почти в два раза по сравнению с 1941 годом несмотря на общий рост количества техники в армии. Что же произошло?

Мир
В межвоенный период доля нефти в топливно-энергетическом балансе мира быстро возрастала: если в 1913 году на нефть приходилось 5% от совокупного потребления энергоресурсов мира, то в 1938 году уже 18%. В 1940 году в топливном балансе СССР на торф приходилось 6%, на нефтетопливо — 8,3%, еще 14,1% занимали централизованные поставки дров. Но ключевую роль играл уголь — 69,4%.

Ситуация резко изменяется в 1940–1941 годах. По плану капиталовложения в нефтяную промышленность в 1941 году должны были возрасти на 123% по сравнению с 1940-м. Средства в основном направлялись на строительство новых мощностей по переработке, нефтяное машиностроение и увеличение нефтедобычи. Причиной такого изменения энергетической политики стал дефицит жидких топлив, связанный с взрывным ростом механизации всех отраслей народного хозяйства. Если в 1932 году СССР имел 150 тыс. тракторов, то к началу Великой Отечественной войны — 684 тыс. Количество автомобилей, танков, самолетов выросло в пять-десять раз.

Для решения проблемы одновременно с увеличением добычи резко сократили экспорт.

Если в 1932 году нефтеэкспорт достигал 5,6 млн тонн нефтепродуктов и 500 тыс. тонн сырой нефти, то в 1939 году он упал до 474 тыс. тонн, которые состояли только из нефтепродуктов.

Такое падение было связано и с внешнеполитическими факторами — Англия и Франция не только полностью отказались от советских нефтепродуктов, но и начали планирование войны против нашей страны. Ее первым актом должно было стать уничтожение Бакинских нефтепромыслов. В докладе английских начальников штабов от 8 марта 1940 года говорилось: «Фундаментальной слабостью русской экономики является зависимость от поставок нефти с Кавказа. От них зависят вооруженные силы. Русское хозяйство механизировано... 80% добычи нефти и 90% предприятий по переработке нефти сосредоточено на Кавказе. Крупномасштабное нарушение поставок нефти из этого региона будет поэтому иметь далеко идущие последствия для советской экономики».

Действительно, в 1940 году Советский Союз добывал более 31 млн тонн нефти, или свыше 10% ее мировой добычи.

Из них в Баку добывалось 71,4% всей нефти, еще около 10% приходилось на месторождения Грозного и Майкопа.

Для руководства Советского Союза уязвимость основных районов нефтедобычи и переработки не являлась секретом. Разведка новых месторождений шла все 1930-е годы, и даже в Москве в 1940 году было закончено бурение скважины глубиной 1659 м.

В 1929 году было открыто первое месторождение в Волго-Уральском регионе, который станет «вторым Баку» уже после войны. К 1940 же году его доля составляла лишь 5,9% от общесоюзной добычи нефти.

Страна на 1941 год запланировала довести добычу нефти до 34,3 млн тонн, пробурить 3,1 млн м скважин, ввести в действие 1938 новых нефтяных скважин из бурения и 1590 скважин из числа бездействующих. Но этим планам не суждено было сбыться.

Руководство страны практически мгновенно оценило масштаб угрозы, которую несет немецкое вторжение, и на третий день войны создало Совет по эвакуации во главе с Лазарем Кагановичем, которого вскоре сменил Николай Шверник.

Уже в июле началась эвакуация Одесского, Херсонского и Осипенковского крекинг-заводов. Их оборудование было демонтировано и вывезено в Саратов, Сызрань и Краснокамск. Эвакуированным заводам требовалось время, чтобы начать давать продукцию, а часть мощностей была потеряна безвозвратно. К 1 ноября 1941 года в результате оккупации из 33 млн тонн производственных мощностей по переработке нефти (имевшихся на 1 января того же года) было потеряно 9,4 млн тонн. В первые дни войны был оставлен район нефтедобычи на Западной Украине, где в 1940 году было добыто 353 тыс. тонн нефти — около 1% от общесоюзной добычи. А к концу лета 1941 года возникла угроза нефтяной промышленности Кавказа.

Было принято решение форсированными темпами развивать нефтедобычу на востоке, перебазировав в восточные районы часть производственных мощностей с Кавказа.

Уже к концу лета 1941 года из Азербайджана были отправлены в другие районы 80 полностью укомплектованных буровых установок; эвакуация продолжалась и осенью. Из Баку было эвакуировано значительное число вышкостроителей и монтажников, рабочих других специальностей.

Возникли трудности и с транспортировкой нефти. Основной поток нефтепродуктов и нефти с Кавказа шел вверх по Волге. С началом войны нагрузка на водный транспорт резко выросла. Даже нефтеналивные суда на Каспии в 1941 году использовались для перевозки людей; всего таким путем за июль—декабрь 1941 года из Махачкалы и Баку было перевезено в Красноводск более 1 млн человек. В конце ноября 1941 года из-за невозможности вывозить готовую продукцию на Бакинских нефтепромыслах образовалось 1,6 млн тонн невывезенных нефтепродуктов и 573 тыс. тонн непереработанной сырой нефти. В связи с тем что почти все емкости были заполнены, Государственный комитет обороны был вынужден принять решение о временном сокращении добычи нефти в Баку.

В результате с мая 1941 по январь 1942 года метраж проходки скважин упал почти в 20 раз.

Несмотря на все перечисленные сложности, общесоюзная добыча нефти в 1941 году составила 33 млн тонн — больше, чем в 1940-м. Увеличение добычи нефти несколько компенсировало потерю Донецкого и Подмосковного угольных бассейнов.

В декабре 1941 года, после начала контрнаступления советских войск под Москвой, обстановка на фронте кардинально изменилась. Казалось, непосредственная угроза Северному Кавказу отступила. 12 декабря 1941 года нарком нефтяной промышленности Иван Седин отправил телеграмму: «На основании указания правительства демонтаж промыслов и заводов Майкопнефтекомбината и Грознефтекомбината приостановлен». Началась реэвакуация. На 3 февраля 1942 года из демонтированных 678 эксплуатационных скважин Грознефтекомбината было пущено 337, из 64 демонтированных буровых станков были пущены в бурение 14. Восстановление работы шло вплоть до июня 1942 года, когда ситуация на фронте опять резко ухудшилась. В июле немцы захватили Ростов-на-Дону. Планируя поход за нефтью, германское командование наметило захватить Грозный к 17 сентября, а Баку — к 25 сентября 1942 года. Угроза захвата скважин и производств вынудила начать вторую волну эвакуации, а майкопские и грозненские месторождения стали готовить к уничтожению.

В конце июля в Майкоп прибыл заместитель наркома нефтяной промышленности Байбаков. Под его руководством был разработан метод уничтожения скважин — в нее спускали насосно-компрессорные трубы и через них закачивали жидкий цемент, который быстро схватывался, образуя железобетон. Разбурить его было невозможно.

Всего за время войны таким способом было уничтожено 2130 нефтяных и газовых скважин.

Немцы же еще в январе 1942 года для разработки нефтяных месторождений создали «Восточное нефтяное общество с ограниченной ответственностью», но в Майкопе их ожидало разочарование. Ознакомившись с состоянием нефтепромыслов, специалисты пришли к выводу, что «было бы целесообразнее использовать подготовленное для Кавказа оборудование в Румынии или в районе Вены, чем в Майкопе». Тем не менее специальная экономическая инспекция А во главе с генералом Гюнтером Ниденфюром приступила к восстановительным работам. Однако сильные разрушения, нехватка оборудования и квалифицированных кадров нефтяников сорвали все планы. На Майкопских промыслах оккупантам удалось получить в 1942 году лишь около 10% от того количества нефти, которая добывалась здесь еще год назад.

В конце августа 1942 года немцы в районе Сталинграда прорвались к Волге, перерезав ключевую артерию поставки нефти и нефтепродуктов в центр страны. На бакинских складах скопилось огромное — около 6 млн тонн — количество нефти. Из-за недостатка времени, нехватки судов и железнодорожных составов ее перекачивали в горные лощины, чтобы использовать в последующем. В наших руках оставались пути через Каспий на Гурьев или Красноводск, соединенный с европейской частью страны железной дорогой. В кратчайшие сроки в Гурьеве были сооружены два нефтеналивных причала и один сухогрузный. В августе 1942 года Гурьев стал принимать суда с нефтепродуктами, в сентябре — отправлять нефтегрузы по железной дороге и нефтепроводу.

1942 год стал самым страшным в истории нашей страны. Последствия военных неудач больно ударили по нефтяной отрасли. Стоимость уничтоженного, разрушенного, разграбленного и поврежденного имущества предприятий и организаций Наркомата нефтяной промышленности составляла 139 млн руб.; расходы, связанные с эвакуацией и реэвакуацией, оценивались в 18 млн руб. Годовая добыча упала до 22 млн тонн. Объем всех буровых работ в стране сократился в 3,7 раза. В два раза упало общее производство нефтепродуктов. На 17% сократился среднемесячный расход горюче-смазочных материалов (ГСМ) Красной армией.

В следующем, 1943 году показатели добычи продолжили падение — удалось получить только 18 млн тонн нефти. Отрасль была отброшена на десятилетие назад. Резкое снижение нефтедобычи было вызвано свертыванием бурения и сокращением фонда эксплуатационных скважин, перебоями в работе транспорта, который не справлялся с вывозом готовых нефтепродуктов, что приводило к переполнению наличных нефтеемкостей и нефтехранилищ. И несмотря на это, за 1943 год Красная армия израсходовала 3,3 млн тонн ГСМ — на 22,5% больше, чем в 1942 году. Основную роль сыграло перенаправление топливных ресурсов на снабжение армии и поставки по ленд-лизу.

Острейшей проблемой Советского Союза перед войной было отставание в производстве высокооктановых авиационных бензинов. В СССР производились только бензины Б-70 и Б-78 с соответствующими октановыми числами. Для достижения октанового числа 95 добавлялась этиловая жидкость Р-9, но ее производство покрывало потребность лишь на 11,1%.

Надо отметить, что 43,4% всего производства авиабензинов (383,8 тыс. тонн) было сосредоточено на Бакинском нефтеперерабатывающем заводе имени Сталина. В условиях войны такое размещение производства становилось крайне опасным.
Мировым лидером в производстве бензинов были США, где впервые стооктановый бензин стали производить в 1935 году. Его применение на 20% уменьшало пробег самолета до отрыва от земли, на 40% ускоряло подъем на 1 км высоты, на 20–30% повышало бомбовую нагрузку.

Технологическое лидерство обеспечивалось беспрецедентными инвестициями. Только с июля 1940 по июнь 1945 года в производство авиабензина в США было вложено $900 млн (частных и государственных инвестиций), что всего в два раза меньше, чем в создание атомной бомбы.

Уже 30 июня 1941 года в первой советской заявке на поставку самолетов и танков советская сторона запросила высокооктановый бензин. В конце августа 1941 года в СССР, в порты Владивосток и Нагаево были отправлены из Америки первые партии горючего. Всего же за годы войны союзники поставили в СССР 1,2 млн тонн авиационного бензина, что составило 18,1% суммарного потребления этого вида топлива во время войны. Не менее важными были поставки в размере 500 тыс. тонн изооктана и этиловой жидкости Р-9, которые использовались для повышения октанового числа отечественных бензинов.

В 1944 году начался постепенный рост добычи нефти. В целом за тот год добыча нефти составила 18 млн тонн. Быстрее всего развивалась добыча в восточных районах. Заработало «второе Баку». Его доля в общесоюзной добыче нефти составила 28,3%.

Промышленность обеспечила среднемесячный расход ГСМ вооруженными силами в 1944 году на 17,9% выше, чем в 1943-м, и на 44,5% выше, чем в 1942-м, а в январе—мае 1945 года он превысил уровень 1944-го еще на 19,2%.

Все время войны все нефтепродукты, за исключением высокооктанового авиабензина, вооруженные силы получали от советских НПЗ. Причем, как говорилось в итоговом документе, составленном 26 июня 1946 года, «обеспечение Красной армии дизельным топливом, керосином и лигроином ресурсами производства не лимитировалось». В этих словах — подвиг тружеников нефтяной промышленности в годы войны.